Неточные совпадения
Но, на беду инквизиции, первым членом был назначен московский комендант Стааль. Стааль — прямодушный
воин, старый, храбрый генерал, разобрал дело и нашел, что оно состоит из двух обстоятельств, не имеющих ничего общего между собой: из дела о празднике, за который следует полицейски наказать, и из ареста людей, захваченных
бог знает почему, которых вся видимая вина в каких-то полувысказанных мнениях, за которые судить и трудно и смешно.
Старче всё тихонько
богу плачется,
Просит у
Бога людям помощи,
У Преславной Богородицы радости,
А Иван-от
Воин стоит около,
Меч его давно в пыль рассыпался,
Кованы доспехи съела ржавчина,
Добрая одежа поистлела вся,
Зиму и лето гол стоит Иван,
Зной его сушит — не высушит,
Гнус ему кровь точит — не выточит,
Волки, медведи — не трогают,
Вьюги да морозы — не для него,
Сам-от он не в силе с места двинуться,
Ни руки поднять и ни слова сказать,
Это, вишь, ему в наказанье дано...
— У нас нынче в школах только завоеваниямучат. Молодые люди о полезных занятиях и думать не хотят; всё — «Wacht am Rhein» да «Kriegers Morgenlied» [«Стражу на Рейне», «Утреннюю песню
воина» (нем.)] распевают! Что из этого будет — один
бог знает! — рассказывает третий немец.
— Хе, хе… Оно конечно… Но знаете, один в поле не
воин. Кабы все — другое дело; всех не тронут! А вы, господин Хвалынцев, я вас полюбил, ей-Богу, полюбил! — продолжал Ардальон, отчасти в протекторском, отчасти в подлаживающемся тоне. — Я вас не знал прежде… Ведь я, признаться сказать, думал все, что вы шпион.
— Здравствуй, верный дорогой, избранный
воин мой… Со врагом храбрей воюй, ни о чем ты не горюй! Я тебя, сынок любезный, за твою за верну службу благодатью награжу — во царствие пределю, с ангелами поселю. Слушай от меня приказ: оставайся,
Бог с тобой и покров мой над тобой.
— Ты же знаешь меня, тато!.. Я — твоя дочь.
Бог перелил мне твою кровь в мои жилы и не могла я, дочь солдата-воина, оставаться в бездействии, когда…
Первый идет вразвалку, глядит по сторонам, жует то соломинку, то свой рукав, хлопает себя по бедрам и мурлычет, вообще имеет вид беспечный и легкомысленный; другой же, несмотря на свое тощее лицо и узкие плечи, выглядит солидным, серьезным и основательным, складом и выражением всей своей фигуры походит на старообрядческих попов или тех
воинов, каких пишут на старинных образах; ему «за мудрость
бог лба прибавил», то есть он плешив, что еще больше увеличивает помянутое сходство.
— Скажите поход, господин фельдмаршал, и все, что носит звание
воина в стане русском, почтет этот приказ наградою царскою, милостию
Бога. Им наскучило стоять в бездействии: они изведали уже сладость победы.
Ночь с ее голубым небом, с ее зорким сторожем — месяцем, бросавшим свет утешительный, но не предательский, с ее туманами, разлившимися в озера широкие, в которые погружались и в которых исчезали целые колонны; усыпанные войском горы, выступавшие посреди этих волшебных вод, будто плывущие по ним транспортные, огромные суда; тайна, проводник — не робкий латыш, следующий под нагайкой татарина, — проводник смелый, вольный, окликающий по временам пустыню эту и очищающий дорогу возгласом: «С
богом!» — все в этом ночном походе наполняло сердце русского
воина удовольствием чудесности и жаром самонадеянности.
Так говорил Дмитрий, так чувствовали
воины и заставили гордого Мамая воскликнуть: «Велик
Бог христианский!»
Здесь колыбель нашей воинской славы, нашей торговли и силы; здесь русский
воин положил на грудь свою первое крестное знамение за первую победу, дарованную ему
Богом над образованным европейским солдатом; отсюда дивная своею судьбою и достойная этой судьбы жена, неразлучная подруга образователя нашего отечества и спасительница нашего величия на берегах Прута [Автор имеет в виду вторую жену Петра I — будущую императрицу Екатерину I (1684–1727), принимавшую участие в Прутском походе 1711 г.
— Мир вам, убитые! — говорил Суворов. — Царство небесное вам, христолюбивые
воины, за православную веру, за матушку-царицу, за Русскую землю павшие! Мир вам! Царство вам небесное! Богатыри-витязи, вы приняли венец мученический, венец славы!.. Молите
Бога о нас.
Грозный, неумолимый Ермак жалел
воинов христианских в битвах, не жалел в случае преступления и казнил за всякое ослушание, за всякое дело постыдное, так как требовал от дружины не только повиновения, но и чистоты душевной, чтобы угодить вместе и царю земному, и царю Небесному. Он думал, что
Бог даст ему победу скорее с малым числом доброжелательных
воинов, нежели с большим закоренелых грешников, и казаки его в пути и в столице сибирской вели жизнь целомудренную: сражались и молились.
Будь счастлива, моя милая, моя дорогая, единственная. Благослови тебя
Бог за всю любовь, что ты дала мне, за твою нежность и снисходительность, за каждое прикосновение твоей милой и любимой руки. Не плачь обо мне. Панихиду отслужи одну за троих: за Лидочку, за Павлушу,
воина убиенного, и за меня. Тела моего не жди и не ищи, его далеко унесет в глубокое море. Прощай. Прощай!